А знаете, что одно из немногого, а быть может и единственное, объединяет отставного офицера и рядового, купца и мещанина, крестьянина и дворянина, уездного чиновника регистратора коллежского и, скажем, губернского советника статского? Всех их вместе? Должность церковного старосты, друзья!
И здесь, в деле избрания на эту должность, далеко не всегда играли роль туго набитая мошна и родовитость на десять поколений назад. Хотя – объективно – первое было на руку и прихожанам, и духовенству. Однако, прежде «перехода на личности», давайте сначала откатимся к истокам возникновения этой должности.
Как гласит «Полный православный богословский энциклопедический словарь», синодским указом 1721 года была учреждена должность церковного старосты, коему обязывалось приобретение свечей и торговля ими. Буквально через полторы сотни лет старосте полностью вменялась хозяйственно-финансовая деятельность храма, начиная от хлопот по сбору пожертвований, заканчивая ремонтом и украшением храма. Избирался староста сроком на три года прихожанами или настоятелем храма, далее кандидатура одобрялась благочинным и окончательно утверждалась епархиальным архиереем. Вот где выборщиками оценивались в первую очередь деловые качества кандидата, его хватка и вёрткость. Ну и уважение прихожан, разумеется, тоже требовалось. Иначе не быть церковным старостой соискателю сей должности, а коли и быть, то за бездействие и потерю доверия со стороны прихода не быть избранным далее. А ведь можно было переизбираться и на следующие трёхлетия неоднократно.
А вот, кстати, что влекло людей помимо своих повседневных забот тянуть ещё бремя по должности церковного старосты? Во-первых, конечно, это стремление сделать свою приходскую церковь краше, богаче, больше, выше. Во-вторых, жажда улучшения бытовых условий членов причта (построенные дома для клира числились принадлежащими храму). Всё это, разумеется, было замечаемо на небесах и как дело, угодное Господу, засчитывалось в особую графу. В те времена богобоязненности и почитания Церкви в людях было куда больше, а стяжательство, да стремление выделить себя над остальными отсутствовало напрочь. Вы ведь согласны со мной?
Правда, Константин Александрович Веселовский вот что пишет:
«Староста туз, втискавшийся в эту должность единственно с целию рано или поздно получить «за усердие», а пожалуй что нибудь и ещё покраше. Меркантильные расчеты – его специальность. Видное почётное звание досталось ему не без труда. Удовлетворяя своему «ндраву», он предвосхитил на этот раз пальму первенства у своего коллеги не без нравственного ущерба для личности последнего, хотя на самом деле человека образцово-честного и истиннейшего сына Церкви» (1883 год).
На самом деле, не все церковные старосты жаждали своих должностей ради удовлетворения своего «ндрава» и получения «за усердие» (речь о медали с соответствующей надписью, жалуемой государем). Поверьте, многое большинство церковных старост минувшего успешно справлялись со своими обязанностями по ведению хозяйственной части храма и жертвовали немалые деньги в пользу церкви из своего кармана. Какая уж тут жажда наживы!..
Так, к примеру, долгое время старостой нашей Крестовоздвиженской церкви был вязниковский купец Иван Семёнович Каняев. В 1891 и 1892 годах он был удостоен благословения Св. Синода за пожертвования на благоукрашение этого храма. Одно из них исчислялось тремя сотнями рублей. Это примерно более 25000 кирпичей, или пара 160-килограммовых колоколов, или один 300-килограммовый, или несколько священнических и диаконских облачений, хоругвей, или разнообразная церковная утварь… Да к тому же жертвовал не раз Каняев в пользу церковно-приходской школы Вознесенского погоста соседнего Гороховецкого уезда, за что тоже удостаивался синодских благословений. Иван Семёнович и супруга Дарья Семёновна погребены в ограде Крестовоздвиженской церкви в 1906 году. Надгробие сохраняется доныне.
Надгробие вязниковского купца и старосты Крестовоздвиженской церкви Каняева Ивана Семёновича и его супруги Дарьи Семёновны.
Одновременно с Каняевым, старостой Троицкой церкви был другой вязниковский делец Иван Иванович Порошин – каняевский компаньон по водочному бизнесу. А в разные годы старостой и Троицкой церкви, и приписанной к ней Крестовоздвиженской кладбищенской состоял мещанин Иван Фёдорович Цыплёв – далёкий и пока недоказанный предок Владимира Рэмовича, чему почивший вязниковский краевед несказанно радовался.
А вот в бывшей монастырской Введенской церкви несколько трёхлетий, начиная с 1877 года, состоял старостой купец Евкарпий Иванович Деминов / Дёминов, содержавший трактир в сохранившемся «доме с мезонином» в Центре за рынком у Волшника. Между прочим, по Инструкции 1890 года, «торговцы спиртными напитками никоим образом не могут быть церковными старостами». Будем думать, что ни Каняев, ни Порошин, ни Деминов к виноторговле отношения не имели.
Коли мы начали путешествие через Ярополье и Барскую гору к Вязниковской слободе, т.е. Центру, то обратим взоры на старост Казанского собора. В 1870 году эту должность здесь занял купец Михаил Григорьевич Тараканов, остававшийся старостой до 1877 года. Как вы помните, Тараканов обрёл-таки ту самую медаль «за усердие», о которой сказывал К. Веселовский. И вполне заслуженно! А предшествовал ему тоже заметный вязниковский купец Николай Григорьевич Татаринцев, продолжавший печься о вязниковских церквах и после оставления должности соборного старосты. Старостами позже побывали знакомые всем купец 1 гильдии и потомственный почётный гражданин Николай Львович Никитин, купец же и потомственный почётный гражданин Владимир Васильевич Елизаров. Оба удостаивались благодарностей и благословений от епархиального руководства и Святейшего Синода. Говоря о наградах старостам, медаль «за усердие» получил ещё казанский староста Александр Фёдорович Богашев (тоже из водочных дельцов) в 1914 году. Более оной никто не удостоился.
Кого не хватает в этом цветнике вязниковского купечества? Ну конечно Демидовых и Сеньковых! Как ни странно, Демидовы не состояли старостами, а у Сеньковых только Сергей Иванович был старостой в Песках. И то, по инерции, То ли со старообрядческой историей своей считались, то ли по иным причинам… Думаю (и это сугубо моё мнение) самодостаточным и имевшим буквально всё Демидовым просто даже в голову не взбредало выставляться кандидатами к должности старосты. При этом, они были нескупящимися храмовыми жертвователями. Семейство Сеньковых, ни в чём не уступало Демидовым: также участвовало в общественно-политической жизни города, влияя на происходящее в Вязниках, также щедро жертвовало церквам. Одна Никольская зимняя церковь при соборе чего стоит! Но вот Сергей Сергеевич побывал-таки старостой в Песках. А почему бы и нет? Ведь без него Пески так и оставались бы деревней…
Прежде, чем мы умчимся из города в уезд, вспомним ещё одну из старейших вязниковских фамилий, представитель которой состоял церковным старостой Покровской кладбищенской церкви. Это Андриан Михайлович Барыбин – купеческий сын, а после сам купец и потомственный почётный гражданин. На старинном вязниковском кладбище сохранилось надгробие над прахами представителей семейства Барыбиных, а ныне здравствующие питомцы 5-й пушкинской школы наверняка помнят учителя физкультуры и фронтовика Олега Яковлевича Барыбина…
Ну а теперь поспешим в Никологорский погост! Здесь несколько сроков старостой Никольской церкви состоял крестьянин Сергей Тихонович Крюков, периодически выходивший в купцы. Он жертвовал крупные суммы на нужды храма. В 1880 году на средства Крюкова (558 рублей!) устроена и позолочена резьба в девяти арках храма. Практически каждое трёхлетие пребывание его в должности ознаменовывалось признательностями от руководства епархии и синодскими благословениями, как с выдачей специальной грамоты, так и без оной. Последнее такое состоялось в июле 1883 года, а в августе никологорский купец скончался и был погребён при Спасской кладбищенской церкви.
С 1869 по 1884 старостой Христорождественской церкви в Никологорском погосте состоял крестьянин деревни Чёрная Гора Павел Александрович Михалевский, на средства которого церковь была расширена. После должность была передана крестьянину Гавриилу Васильевичу Городову, вышедшему, как и Крюков, в купцы. За свои труды Городов также удостаивался благословения от Св. Синода и обрёл упоминаемую уже медаль «За усердие» – серебряную на станиславской ленте, для ношения на шее. Надгробия Крюкова и Городова до сих пор сохраняются на старинном кладбище Никольского погоста на Горе.
Из видных сельских церковных старост, что долгое время – не одно трёхлетие – пребывали на своих должностях следует отметить крестьянина Ефрема Григорьева из деревни Рамень, что в приходе Золотой Гривы. В 1880 году он жертвовал 500 рублей на приобретение в церковь нового колокола и тогда же был отмечен благословением Синода. Вместе со своим братом – отставным унтер-офицером Фёдором Григорьевым.
А в Старом Татарове, как вы помните, старостой состоял дворянин Евлампий Протасьев, приобретший в 1875 году для храма комплект священнического и диаконского облачений на 225 рублей. В том же году Евлампий Иванович помер, а старостой стал владимирский 2 гильдии купец Анфим Лукич Квицынский – случай редкий, но не единичный, когда жители соседних уездов и даже губерний становились у церковного хозяйства.
В селе Нагуево была целая династия церковных старост. Так, в марте 1875 года на эту должность был утверждён крестьянин деревни Лукнова Фёдор Яковлевич Малинин, позже вышедший в купечество. Ещё в 1871-м – до назначения – он удостоился благословения Св. Синода за пожертвование на перемену колокола и священнического облачения, что, очевидно, обратило на себя внимание прихожан и причта при выборе его старостой. В 1879 году он жертвовал средства на устройство ограды вокруг церкви. В 1890 году на посту нагуевского церковного хозяйственника сменил Фёдора его сын – Алексей Фёдорович, который в 1914 году в звании потомственного почётного гражданина за заслуги по ведомству православного исповедания жалован орденом св. Станислава III степени. Приятно, что память об этих достойных людях сохраняется и не угасает в сердцах их потомков. В наше время у северной стены нагуевской Покровской церкви рядом со старым надгробием можно увидеть современную плиту с именами семейства Малининых. Очевидно, в этом месте располагается фамильный семейный некрополь. Люди знают и помнят свои корни. И это здорово!
В приложении предлагаю вашему вниманию приговор прихожан несуществующего ныне погоста Саварня о своём старосте – дворянине Валентине Александровиче Шумилове. Интересный документ, раскрывающий деятельность Валентина Александровича на своём поприще и показывающий отношение приходского населения к своему церковному старосте.
А вообще, тема деятельности церковных старост невероятно обширна и, если, скажем, писать книгу с упоминанием каждого вязниковского старосты, проведшего на своём посту более одного трёхлетия, то получится увесистый том. А то и не один. Тем более, если вспомнить каждого, до коего Клио дозволит историкам дотянуться в своих исследованиях. И, кстати, тема эта очень тесно соседствует с тематикой храмовых жертвований – постоянно пополняемой и, кажется, неисчерпаемой. Вот уж где многотомник! К ней мы тоже обязательно обратимся.
По материалам Вязниковского вольного краеведческого общества им. протоиерея К.А. Веселовского.
Автор: Ирши Гук
