Тайна золотого клада или куда подевалось 12 тонн золота

Интересно

В нынешних ценах золота этот клад оценивается в 1 миллиард 200 миллионов долларов США.

…Всё началось с того, что после пожара Москвы 1812 года с началом нашего отступления появилась информация: часть золота и драгоценностей России захоронена французами в трехстах верстах от Первопрестольной, под Вязьмой. Там российское золото искали безрезультатно и в XIX веке, и в начале XX. Там же, в озере у деревни Семлево, его искала с водолазами экспедиция, организованная газетой «Комсомольская правда» сорок лет назад.

Три летних сезона я работал редактором газеты «Энтузиаст», которая издавалась для студенческих строительных отрядов Смоленска, Гагарина, Вязьмы… В регионе работали 15 тысяч бойцов ССО из всех 15 республик СССР. Писали мы по случаю и об экспедиции «КП», но ни тогда, ни позже мне не удалось выявить первичный источник информации о кладе. Такое еще тогда, в середине 70-х годов, сложилось ощущение, что этот факт – историческая аксиома, не требующая никаких подтверждений. Французы писали в мемуарах просто о «наполеоновском обозе», наши – о летучих отрядах, которые постоянно пытались отбить какой-то «обоз с драгоценностями». Вместе с тем в записях наполеоновского лекаря есть и другое: император перед отъездом из Москвы пытался ХОТЬ ЧЕГО-НИБУДЬ найти в качестве трофея. Не нашел. Тогда сняли крест с храма… О каком «обозе с драгоценностями» в этом случае может идти речь?

То есть, вообще, были ли какие-то драгоценности в Москве? Вдумайтесь сами: рукава от пожарных помп, уходя из Москвы, наши успели по всей столице порезать, чтобы тушить будущий, заранее спланированный пожар нечем было! А золотой запас не успели вывезти?! Это логике не поддается. Однако…

Вот тут и начинается самое интересное.

… Однако полтора века спустя, в июле 1956 года, заготовитель рабкоопа Владимирской области Федоров у железнодорожной станции Сеньково, близ города Вязники, в 300 верстах, но не к западу, а к востоку от Москвы, обнаружил цистерну, битком набитую слитками золота.

Итак, Федоров нашел несметный клад. Срочно создается комиссия по описи и передаче золота на временное хранение музею. Комиссия составила акт, который все подписали, а секретарь поссовета заверила печатью. Кто был в этой комиссии, остается тайной, акт исчез со временем. Директор музея Константин Большаков, самолично осматривавший цистерну, обнаружил штамп, который прочитал так: «Вывоз С.-Петербург. 1842».

Ошибку с точки зрения психологии специально выдумать нельзя: цистерна пролежала в земле полтора века, и на штампе вместо «1812» прочитали «1842»: носик у «единицы» такой же, как при угловом написании у четверки.

Федоров рассказал подробности вязниковской газете «Сталинское знамя» (название осенью того же года сменили, но это связано уже не с кладом, а с ХХ съездом КПСС). Там был опубликован материал «Ценная находка». Областное и Всесоюзное радио сообщало об огромном кладе. Корреспондент ТАСС Павел Стыров передал информацию, которую напечатали все газеты Советского Союза. По крайней мере, два издания: «Труд» и «Комсомольская правда» дали кроме этой «тассовки» еще и свой материал. В музее и в редакции в подшивках 1956 года сейчас нет номеров газеты с интервью Федорова. Эти номера кем-то изъяты. Мне удалось найти газету лишь в областном, бывшем партархиве.

Вот полный текст из «Сталинского знамени» от 6 июля 1956 года:

«Ценная находка. В мае нынешнего года неподалеку от станции Сеньково обнаружен ценный клад. В беседе с нашим корреспондентом зампред Лукновского рабкоопа Н.П.Федоров рассказал по этому поводу: «В мою работу входит и сбор металлического лома. Весной прошлого года, изыскивая металлолом, я обнаружил в перелеске близ станции Сеньково цистерну, зарытую в землю. Времени вырыть цистерну у меня тогда не было. Но в мае этого года, когда план заготовки черных металлов увеличился, я вспомнил о цистерне и намеревался сдать Вязниковскому отделению Главторчермета. Но там не было ни кислорода, чтобы резать цистерну, ни транспорта, чтобы вывезти ее. Я исследовал находку более внимательно. Вид ее заинтересовал меня. Магнит, приложенный мною к цистерне, не притянулся. Я понял, что сделана она из цветного металла. Вырезанный кусок горловины послал на анализ во Владимирское отделение цветных металлов. Анализ показал, что цистерна изготовлена из серебра с примесью бронзы. Тогда я заявил во Владимирский краеведческий музей об этом ценном кладе. Работники музея очистили находку от грязи и тщательно осмотрели ее. Длина цистерны – около четырех с половиной метров, диаметр – полтора метра и вес – примерно 12 тонн. На наружной поверхности имеются надписи: «Выпуск 1720г.», «Вывоз Петербург 1842г.» и изображение двуглавого орла. Внутри цистерны обнаружено золото». Сейчас находка Н.П.Федорова, поступившего, как подобает советскому гражданину, находится в Москве. Честному работнику Лукновского рабкоопа будет выдано соответствующее вознаграждение».

И вдруг…

Через несколько дней колесо истории с сенсационным кладом повернулось неожиданно в обратную сторону: Федорова признали лжецом и срочно дали год тюрьмы. Члены комиссии, как по команде, стали отказываться от всех своих слов: ничего не видели, все писали под диктовку Федорова. Можно ли себе представить, что ни один член комиссии не был у цистерны, а директор музея повесил себе на шею, за здорово живешь сумму, равную двум или трем годовым бюджетам всей области?! По нынешним ценам, в бочке было на миллиард долларов старинного, отливки 1720 года, золота.

Все пошло с какой-то непонятной панической спешкой. Часто совершенно нелогичные объяснения порождали больше вопросов, чем давали ответов. «Труд» публикует теперь фельетон «Переполох в Вязниках», где обзывает клад «выдумкой Федорова с целью получения первого места по заготовке лома». Зачем, скажите на милость, Федорову выдумывать золотые слитки, а не чушки чугунные, скажем… да еще в таком количестве, да еще с описанием штампов? Его же не в психбольницу поместили все-таки, а в «нормальную» тюрьму… А членам комиссии с какого боку-припеку нужно было «первое место по заготовке лома»? Нет, это – явный перебор. Директор ТАССа обозвал своего собкора по Владимирской области «чудаком на букву «м» – так потом дословно после вызова «на ковер» в Москву рассказывал сам журналист коллегам.

Я разыскал Федоровых. Встретился с женой Федорова Ксенией Ивановной, 1918 года рождения, и сыном Алексеем, которые жили в фабричном доме в квартире, которую получил после рождения двойни в 1954 году глава семьи.

Тайна золотого клада или куда подевалось 12 тонн золота

Федоров Николай Петрович – заготовитель рабкоопа, 1915 года рождения, в 1940-м окончил школу поммастеров, воевал связистом на Белорусском фронте. Сохранились военный билет и трудовая книжка. «Принят в 1952 году». Следующая запись: «Принят 20 апреля 1957 года». Между ними нет записи «Уволен… в 1956 году». В 1958 году премирован «за хорошую работу в сумме 100 рублей». Умер Николай Федоров в 1983 году.

Тайна золотого клада или куда подевалось 12 тонн золота

Разговор с Алексеем (мать из-за возраста почти ничего не слышала):
– Отец год сидел. Чего мать тут не наслушалась – ночью кричат: «Дай золотишка-то, куда припрятала?» В магазин даже не пройдешь: «Где цистерну спрятали?» Ужас, чего она натерпелась. Отец ведь у нас не выпивал, не курил, на работе всегда в пример ставили, а тут такое… С нами он о золоте никогда не говорил, только перед смертью сказал вдруг несколько раз: «А золото было, было золото…» Мать! Может, отец-то правду говорил, что золото было, а ему люди не поверили… Кто-то увез золото, может?

Ксения Ивановна: «Так кому теперь это интересно?! Ему там теперь все равно, увез или привез…»

Алексей: «У нее из-за этого случая вся жизнь поломалась. Нас трое было. Не посадили бы отца, может, не жили бы теперь в этих гнилушках, квартиру бы путную получили. Печка вон совсем треснула. Вот тебе и золото… Конечно, клад был, его кто-то увез, а отца припугнули и спрятали в тюрьму. Он был умный человек, пообещал, наверное, молчать».

Секретарь поссовета Дорогова Мария Яковлевна, которая заверила подписи ответственных людей, членов комиссии по приемке золота, 1914 года рождения, умерла в 2001 году. Я нашел ее сына Дорогова Вадима и его жену Зинаиду.
Зинаида: «Марии Яковлевне тогда тоже ведь год дали, только условно. Мария Яковлевна никогда не рассказывала эту историю, но я знаю, она всю жизнь переживала. Она не могла сделать плохого, противозаконного. У них вся семья такая честная, и Вадим такой же. Она по образованию была учителем, после этого случая ее сразу же из поссовета перевели в браковщики, тогда Вадима даже в техникум из-за этого не взяли, в 1967 году сказали «приходи», но у нас тогда сын родился. Так ему и не пришлось учиться из-за этой цистерны. Говорите, что, может, золото было на самом деле? Пойду на кладбище схожу, скажу: бабуля, не виновата ты».

Во Владимирском облпартархиве в томе «Протоколы за 1956 год» я нашел на странице 333 протокол заседания бюро Вязниковского ГК КПСС от 25 июля 1956 года.

Параграф 7: «О ложной информации в газете «Сталинское знамя» и выступлении по областному радио «О ценной находке». «Выяснено, что слухи о якобы найденной около станции Сеньково серебряной цистерне с золотом пустил заместитель председателя Лукновского сельпо. Он же сфабриковал акт о «сданных им драгоценностях». Подписи вымышленных лиц на акте заверила гербовой печатью секретарь Лукновского поселкового совета. Распространению ложных слухов о «кладе» способствовали работники Вязниковского райпотребсоюза. Этим слухам и фальсифицированному документу доверился редактор газеты «Сталинское знамя» т. Зайцев. Не уточнив, не проверив достоверность изложенного в «акте» факта, он 6 июля с.г. поместил в газете интервью Федорова «Ценная находка». Пользуясь информацией тов. Зайцева, ряд центральных газет опубликовал, как выяснилось, ложные сообщения о «золотом кладе», найденном в Вязниках. Таким образом, жертвами фальсификатора стали многие организации и читатели газет».

И вот теперь эту версию, как и сам факт находки, снова, спустя 60 лет, (в июле нынешнего года будет юбилей знаменитого вязниковского «клада Наполеона»), юристы опровергают: в партархиве, мол, и в архиве ФСБ (золотом и валютой исконно занималась госбезопасность) сведений о кладе нет.

Ответ был из Владимирского УФСБ, но это не означает, что следов клада нет где-нибудь в Нижнем Новгороде или Балашихе. А теперь о том, что мне удалось неожиданно узнать на днях.

Осужденный Федоров сидел год в исправительном учреждении, которое расположено в трех километрах от его дома, что ранее никогда не практиковалось. Однако, сам по себе этот факт ни о чем не говорит. Читайте дальше, и вы не поверите, уважаемые читатели: мало того, что вопреки всем правилам пенитенциарной системы его посадили рядом с домом, оказывается, каждое воскресенье (!) Федорова из тюрьмы привозила домой (!) машина! Я нашел десятки людей, которые утверждают, что его еженедельно вывозили из библиотеки зоны, в которой Федоров отбывал наказание, до порога (!) собственного дома. Не высаживали в безлюдном переулке, что хоть какую-то логику имело бы, а возили зачем-то как бы умышленно напоказ. Возили, что интересно, даже не на «Победе», а на новой «Волге».

Вот этот момент особенно важен. «Именно на новой «Волге» привозили» — в одни голос заявляют и его сын, и соседи, и все старожилы поселка Лукново. Таких машин в округе еще не было.

Зачем возили с такой помпой, я ниже поясню, и это удалось установить, но обратим сначала внимание на «новую «Волгу». После модернизации 1955 года «Победе» присвоили новый индекс ГАЗ М-20В, но она еще называлась по-прежнему «Победа», на нее оборачивались прохожие, но она особого ажиотажа не вызывала — интересная, но вполне обычная машина.

А вот с октября 1956 Горьковский автозавод выпустил новинку — ГАЗ-21, которую впервые назвали «Волга», о которой много писали, и которая принципиально отличалась дизайном. Само только появление такой машины в провинциальном поселке вызывало ажиотаж — дети сбегались, взрослые обращали внимание. Все в поселке запомнили оттого, что Федорова привозили именно на новой марке машины — на «Волге».

Но, занятно, — первые несколько партий машин «Волга», которые сошли в конвейера ГАЗа именно в 1956-1957 годах, поступили прямиком по заявке… Министерства гоударственной безопасности. Это — не секретная информация, её можно скачать с сайта Горьковского автозавода, который к тому же уточняет, что в это время ни одной машины новой марки не было продано в частные руки и не было отправлено в таксопарки. Жителям поселка я предлагал изображения двух модификаций машин, которые выпускал в это время Горьковский автозавод: все показали именно на ту машину, которая в эти месяцы поступала с конвейера исключительно в подразделения МГБ.

Теперь — о том, с какой целью это делалось, зачем катали Федорова? На вязниковской зоне сиживали, как здесь говорят, «тузы» и повиднее — не чета «простому заготовителю лома», сидели авторитеты из московских, но никого до этого дальше комнаты свиданий не пускали. Из послаблений режима здесь помнят лишь раскладушку, растворимый кофе и сервелат одного «инструментальщика» из числа «цеховиков». Но это уже гораздо позже было, в 70-е годы. В конце 50-х сильна еще была дисциплина сталинского времени.

Долго не удавалось отгадать ребус с загадочными и демонстративными доставками Федорова на выходные домой. Помогла фраза его сына из нашей первой встречи: «ночью часто стучали матери в окно, по улице нельзя было пройти, кричали: «Куда золотишко спрятала?» И это – после всех «разоблачительных» фельетонов. Вся страна поверила, что Федоров выдумал клад, а поселок Лукново наверняка знал, что золото было.

Так вот в чем дело-то! Федоров, будучи нормальным человеком, не в музей сначала побежал, и не в редакцию газеты, когда клад нашел, как полагали ранее, а к приятелям, к односельчанам, с которыми хотелось поделиться открытием — это естественно. И он водил в перелесок к бочке с золотом многих, видимо, людей (двоих-троих не было бы проблемы приструнить, как приструнили позже членов комиссии по описи клада), кто-то из детей и подростков мог видеть клад, (не своих, им только два года было от роду). Детей вообще «приструнить» невозможно: у них еще нет святого благоговения перед аббревиатурами.

Видимо, кого-то Федоров даже просил «посторожить» пока он в город сбегает. У каждого из тех, кто своими глазами видел золото, были семьи и еще друзья, которым тоже рассказали о кладе. Таким образом, круг видевших или знавших наверняка был довольно большой. И, если для всех «не видевших собственными глазами», исчезновение клада можно было прикрыть газетным фельетоном «Переполох в Вязниках», то очевидцы даже центральной газете «Труд» не могли поверить, они видели и трогали своими руками золото. Очевидцам надо было противопоставить что-то другое.

Вот как раз этим «другим» и стали демонстративные привозки Федорова в поселок из тюрьмы на машине, которая хорошо запоминалась и каждый раз делала много шума. Те, кто золото видел, начали думать, что Федоров с «кем-то из влиятельных перепрятал клад». Одни судачили, что его таким образом «ублажают, чтобы он показал место», другие, что «это — плата тех, с кем он уже поделился».

В любом случае, оригинальная затея с необычной и роскошной машиной, на которую и в Горьком, и в Москве-то еще пальцем показывали, поставила в тупик даже самых близких, которые наверняка знали, что ни одного грамма Федоров не только не взял, но ни минуты даже в мыслях не держал.

Так что, близкие Федорова и не думали, что тот мог спрятать часть клада, но даже и их «шикарные приезды» из тюрьмы на выходные вводили в заблуждение, у них нашлось свое объяснение: злые люди подставили.

Снизим поголовье «уток», взращивая страусов?

…Вообще, честно говоря, я и не надеялся уже отыскать, спустя столько лет, реальные следы того сенсационного клада. А после публикации опровержения юристом Александром Сухаревым моей версии и находки ковровскими журналистами яиц динозавров на берегу Клязьмы, впервые на миг подумал: может и действительно все это — выдумки? Однако…
Однако, я бы и тогда не стал отмахивать от клада.

Люди добрые, чего греха таить, — именно на таких «бредовых» легендах вроде яиц ковровских динозавров держится вся «классическая» греческая и римская мифология, привлекая тысячи туристов, давая пищу школьным учебникам истории, сюжеты для художников и писателей, темы для размышлений, спора и… наполняет бюджеты этих стран.

Почему в сказки о Зевсе, сидящем на Олимпе с кубком алкогольного нектара, мы верим, включаем в хрестоматии, а в легенду о динозавровых яйцах и убежденном трезвеннике Федорове, который нашел клад золота, отвергаем изначально и бездоказательно? Чем наши легенды менее или более бредовей клеванной на скале печени и слез кузнеца Гефеста? Почему в честь одних чудиков, бегающих нагишом у горы, Олимпийские игры придуманы, а нашим родным прилично одетым волотам, которые с Венца топоры через Клязьму на спор кидали, даже «Венецианских игр» не придумали и памятников по сию пору не поставили?!

«Этого не было, потому что не могло быть»! Вот что, мягко говоря, странно. Не такие ли «бредовые» на первый взгляд легенды и привлекают туристов со всего мира?!

Об областном бюджете я, конечно, специально не думал, когда писал о кладе золота, но не хоронил бы заранее любую мало-мальски здравую легенду: будь то «рождение Максима Максимовича Штирлица в нашей же владимирской деревне Исаево», — о чем также писалось, и также бурно опровергалось, будь то «выкопанные яйца динозавра», будь то клад Наполеона…

Поверьте, с точки зрения привлечения обычного человеческого интереса, один динозавр, оказавшийся на поверку «уткой», к сожалению, гораздо полезнее и сотни выкопанных Владимирским музеем печатей Всеволода. Да, это – «к сожалению», но это именно так! Специально сосчитал: было 26 публикаций о летних находках археологов. И что?! Ни одно московское издание не позарилось. Кроме историка Янина да еще двух десятков специалистов, никто к нам не приедет, к великому сожалению, смотреть эти замечательные печати, а яйца динозавра-птеродактиля бросятся разглядывать туристы всего мира, даже если лет через тридцать «убедительно докажут», что это глиняная окаменелость.
У нас в области есть три естественных фактора, которые привлекают: 1 — лесная первозданность и неухоженность, где даже грибы еще сами по себе растут, чего уже нигде нет в Европе; 2 — быт (не «суздальский кич», а именно «экстремальный» быт с туалетом «типа сортир» в конце двора) и 3 — производство оружия, куда надо бы водить на спецплощадки обзора.

Все! Больше нам показывать нечего. Наши изумительные по красоте храмы, они — «для внутреннего пользования», они только нами понимаемы. Они не обременены броской вычурностью барокко или готики, и им не хватает примитивных и «бредовых детективных легенд». Так уж устроен обывательский интерес. Это — нормально.

Это я — к вопросу в последней скептической публикации о динозаврах и золотом кладе в газетах «Владимирские ведомости» и «Труд». Даже, если бы дело с «кладом Наполеона» обстояло столь же «бредово», как в Греции с историческими «утками», и тогда стоило бы всемерно поддерживать подобные публикации. Ведь, если экипировать тургруппы соответственно кладоискательским, дать в руки пару-тройку приборов для пущей важности — и вперед, по местам, «где еще могут скрываться несметные сокровища прошлого».

Да, о бюджете области я не думал, конечно, но об этой естественной тяге к неведомому подразумевал, когда рассказывал о том, что в 1956 году под Вязниками был обнаружен клад старинного золота. Да, я знаю, что о нем писали и в «Нью-Йорк Таймс» и в газетах Парижа… Но если бы только о сенсационности факта думалось, я написал бы, о чем не писал до сих пор вообще ни один журналист, — с детства помню эту трагическую историю, о которой не писала ни одна владимирская и тем более московская газета до сих пор, а «Голос Америки», кстати, рассказывал на другой же день, — трагедия, когда в Клязьму в Вязниках ушли на разведённом мосту узкоколейки несколько вагонов с людьми.
Никогда об этом не писал, поскольку это «не есть объект туристической привлекательности», хотя публикация могла бы быть не меньшей сенсацией, чем клад. Я и сейчас об этом пишу хотя бы вскользь только потому, что с одной стороны вынудили последние заявления, что «клада под Вязниками не было», и пишется, мол, все это для сенсации, а с другой — когда-то кто-то должен, наконец, вспомнить об этих людях из заклязьминских деревень и привлечь внимание, и поставить на берегу Клязьмы на месте катастрофы памятный знак.

Вот где хорошо бы покопаться заслуженному юристу России Александру Сухареву — в архивах с материалами следствия по этому давнему и печальному делу. У него есть допуск к такого рода делам
.
А золотая бочка, что?! Золотой бочки даже, если бы и не было — ничего страшного.

Но весь-то и фокус в том, что клад действительно был, и теперь в этом не остается ни малейшего сомнения. Вопрос теперь только в том — куда он делся. Если клад золота из Вязников помог Кубе или Анголе в борьбе с колониализмом — это благое и нужное дело, тогда это — сюжет романа. Но зачем его скрывать?!

Как сказано в писании, все тайное рано или поздно станет явным.

Автор: Владимир Цыплёв.

Оцените статью
( 4 оценки, среднее 4 из 5 )
Поделиться с друзьями
Ярополч.ру
Добавить комментарий